Самоцветы и полудрагоценные камни в Российской архитектуре

Самоцветные и полудрагоценные поделочные камни издавна применяются не только для изготовления самых прекрасных и затейливых ювелирных украшений, парадного оружия, предметов культа и символов власти. Их также широко используют в прикладном искусстве, где они служат самыми заметными, яркими и привлекательными деталями архитектурного убранства внутренних частей зданий и находящихся в единой с ними композиции интерьеров.
Во многих культурах древнейших народов самоцветным камням приписывались сверхъестественные мистические свойства, их держали под рукой как амулеты, приносящие удачу в войне и охоте, в любви и молитве. Возможно, как раз благодаря помощи в последнем, самоцветные и просто резные каменные украшения с древних времён любили строители храмов, и русская сакральная архитектура являет тому яркое доказательство.
Наибольшего расцвета камнерезное мастерство достигает в архитектуре Владимиро-Суздальской Руси. Различные, но всегда хорошо подобранные материалы обрабатывались с небывалым мастерством, тщанием и умением. На ряду с поделочным мрамором использовались малахит и нефрит. Резьба, украшающая стены Дмитриевского и Георгиевского соборов, создававшихся в XII – XIII веках, создаёт совершенно непривычный для того времени удивительный, почти фантастический мир. Сложнейшие рельефы, изготовление которых само по себе трудоёмкое занятие, поражают ещё и разнообразием форм и мотивов.
Новгородские резчики XIII – XV веков также оставили по себе достойное наследие: от монументальных щедро орнаментированных капителей до резных каменных крестов из поделочных и полудрагоценных камней. Возведённый ещё в X веке Софийский Собор, первое письменное упоминание о котором находится в новгородских хрониках XVI – XVII веков, в первичном своём виде имел мозаичный пол. И, если в десятом веке материалом для мозаики служила поливная плитка, то два столетия спустя храм был обновлён и имел уже мозаику из цветных поделочных и самоцветных камней, а том числе яшмы и лазурита.
Узорчатые пояса московского Успенского собора, храмовый комплекс Введенского и Ярославского монастырей, более поздний храм Василия Блаженного, сооружённый уже при Иване Грозном – все эти монументальные постройки, щедро убранные каменной резьбой внутри, говорят о мастерстве русских резчиков и поддержании вековечных народных традиций этого искусства.

Считается, что профессиональная художественная обработка камней, в первую очередь самоцветных, после долгого перерыва возрождается в петровские времена, когда в Петергофе по указу царя была построена первая гранильная фабрика, а Уральские месторождения получили почти промышленное развитие. Механизмы были запущены в 1735 году, а уже к середине XVIII века на фабрику санным путём поставлялись агат, яшма, горный хрусталь, топаз и халцедон. К концу столетия на производстве появились целые династии мастеров-шлифовальщиков и резчиков, среди который были не только ювелиры, но и профессионалы, работавшие в сфере интерьера и архитектуры.
Императорская семья традиционно интересовалась развитием гранильного и ювелирного дела в стране. Для императрицы Елизаветы, например, из русских самоцветов итальянским мастером Яковом Мартини была выполнена одна из первых в России наборная флорентийская мозаика, пик популярности которой в Италии приходился на Высокое Возрождение.
Открытая в 1752 году уразовская яшма быстро прижилась в архитектуре и интерьере царских дворцов. Внешне схожая с агатом, она была менее редкой и попадалась в гораздо больших объёмах, а, значит, могла использоваться для больших изделий интерьера и архитектурных украшений. Получившая название «мясной агат», она сама дала имя царскосельским Агатовым комнатам, построенным архитектором Камероном в последнее двадцатилетие XVIII века.
Шотландец Чарльз Камерон в царскосельском дворце спроектировал и воплотил в жизнь далеко не один зал. Особенное внимание привлекает также обильно украшенная лазуритом Лионская комната. Екатерина II, получившая в распоряжение эту резиденцию в 1770-х, придерживалась эталонов античного стиля, который сполна воплощается в этом зале. Он получил своё название от шёлка, изготовленного на Лионской мануфактуре, которым оббивались стены помещения. Но отнюдь не дорогой золотистый шёлк, уже в России расписанный отечественными мастерами, дал этой комнате мировую славу – это сделал камень лазурит, играющий ключевую роль в архитектурном убранстве и интерьере комнаты.
В Лионском зале дорогой ляпис-лазурью отделаны карнизы, фриз, нижние стенные панели, наличники окон и обрамление дверей. Тонкие пластины камня с ювелирной точностью подгонялись друг к другу и отшлифовывались, что создавало впечатление единого каменного блока. В такой же технике, вероятно, были выполнены и обрамления для двух каминов зала, но они не сохранились после реконструкции середины XIX века.

К началу восемнадцатого века относится создание и ещё одного шедевра русской архитектуры, в котором использовались самоцветные камни – Янтарной комнаты. Она также находилась в Екатерининском Дворце Царского Села, куда была доставлена как дар Петру I от датского короля Фридриха Вильгельма I. Бережно перевезённая в Петербург, она была установлена во дворце, служившем летней резиденцией царской семьи. Уже в 1743 году по приказу Екатерины II мастер А. Мартелли под руководством знаменитого архитектора Ф. Растрелли обновили и отремонтировали кабинет. Теперь кроме янтаря, золочённой резьбы и многочисленных мозаичных панно, здесь присутствовали также зеркала и мозаики, обрамленные агатом и яшмой. След оригинала комнаты, этого «восьмого чуда света», теряется уже в XX веке. Но, благодаря кропотливой работе историков, художников-реставраторов, каменщиков и ювелиров шедевр был восстановлен на своём прежнем месте и сейчас открыт для посещений.
Дворец в Царском Селе может похвастать не только комнатами, облицованными полированными самоцветными плитами и русской мозаикой, а и другими украшениями из цветных камней. Шиферная столешница, до сих пор находящаяся в одном из залов дворцового комплекса, выложена лазуритом. Тот же самоцвет использовался и для изготовления настенного панно с видом Царского села.
В конце XIII – начале XIX века особое распространение в светской архитектуре самоцветные камни получают благодаря А. Н. Воронихину. Этот зодчий при планировке залов, комнат и кабинетов, их внутреннего убранства, обычно планировал декор с использованием самоцветных и поделочных камней, которые становились частью архитектуры всего здания. Камни обычно дополнялись объёмной металлической пластикой, гармонировавшей с общей идеей и стилем помещений.
В 1820 – 1830-х годах начинается повальное увлечение малахитом, продолжавшееся в России несколько десятилетий. Ранее использовавшийся лишь для ювелирных изделий, малахит получает распространение и как поделочный камень. В Зимнем Дворце до сих пор сохранился единственный в существовавший в мире пример оформления этим камнем полного жилого интерьера – Малахитовая гостиная. Она служила личными покоями Александры Фёдоровны, жены царя Николая I. В помещении все колоны, пилястры и камины выполнены в труднореализуемой и требующей кропотливого труда технике, называемой «русская мозаика». В 1830-х годах, во время строительства комнаты, недавно открытые большие залежи малахита ещё не давали возможности пользоваться большими объемами материала, поэтому тонкие каменные пластины накладывали на специально подготовленную основу стены, а стыки между ними заполняли малахитовым порошком из каменной крошки, после чего поверхность сильно отшлифовывалась. К глубокому зелёному цвету император приказал добавить золото, которое и поныне украшает потолочный свод, двери гостиной, капители, пилястры и рамы зеркал. Интерьер дополняют столы с малахитовыми столешницами и другие многочисленные изделия из этого камня. Весь проект архитектора А. Л. Брюллова обошёлся короне в 130 000 рублей.
В XIX веке не забывали и о наборной мозаике. Возникший было дефицит камней разных цветов компенсировался выдумкой и изобретательностью русских мастеров. В 1847 году для изучения техники изготовления наборной мозаики во Флоренцию отправили Ивана Соколова, мастера петергофской гранильной фабрики. Всего через несколько лет работы Соколова, изучавшего наклейную лазуритовую и малахитовую, а также врезную мозаики, экспонировались и побеждали на лондонских выставках. Популярность напольных и каминных мозаик в античном стиле, который переживала Россия в середине XIX века, подталкивала к более активному использованию мрамора и кварца.
Строительство императорским двором новых зданий подталкивало к переосмыслению возможностей работы по камню и использованию новых пород. Так, при постройке и оформлении Нового Эрмитажа для архитектурной отделки и украшения интерьера широко использовались яшма, порфир, орлец, авантюрин, лазурит и малахит, которые стали украшением лучших парадных залов дворца. Требовавшиеся для воплощения в жизнь архитектурных планов материалы, а также умевшие с ними работать мастера поставлялись тремя камнерезными фабриками России, переживавшими благодаря этому строительству небывалый подъём.
Тем не менее, не всегда мастерство камнерезов и гранильщиков в работе с новыми породами камня успевало за всеми тенденциями моды в архитектуре и интерьере, которая, как и много другое, чаще всего приходила из Европы. Впрочем, некоторое отставание вполне компенсировалось лучшими отечественными традициями.
Несколько больше изящества и модных веяний видим в Лионской гостиной Екатерининского дворца в Царском Селе, перестроенной в 1848 – 1861 годах архитектором И. А. Монигетти. Кроме реставрационных работ, мастер изменил также интерьер, обогатив его новыми изделиями из лазурита: часами, столами, люстрами, ширмой и каминным экраном, а также мебелью, оббитой бархатом и шёлком глубоких синих оттенков. В целом же, уже в 1860-е годы лазурит становится одним из любимейших материалов как в архитектуре и интерьере, так и в ювелирном деле. Его широко используют для флорентийских мозаик, где, на ряду с ним, начинают фигурировать также кварц, халцедон, агат и малахит. Тем не менее, такую роскошь, как отделка лазуритом целых комнат или отдельных интерьеров могла позволить себе пока что только императорская семья, ведь камень всё ещё перекупали у Забайкальских купцов и в Россию его попадало не так уж и много.

Кроме интерьеров дворцов и усадеб, царской семьёй заказывались и другие вещи, становившиеся шедеврами русских архитекторов, гранильщиков и камнерезов. В 1890 году на Петергофской гранильной фабрике начали изготовление царских гробниц, которые должны были быть установлены в Петропавловском соборе. Надгробие Александра II было вырезано из цельной глыбы зелёной яшмы, а саркофаг императрицы Марии Александровны изготавливался из уникального по размеру, весу и свойствам цельного куска орлеца. Работы над гигантскими надгробиями велись около пятнадцати лет, а с 1906 года они стали неотъемлемой архитектурной частью Петропавловского собора.
Примерно в то же время проходило и строительство храма Спас-на-Крови, в отделке которого широко использовались не только мрамор и резьба по камню, но также большие объёмы ювелирной эмали и самоцветные изразцы. Общая площадь мозаичных панно, покрывающих стены собора и включающих себя десятки пород самоцветов, составляют около семи тысяч квадратных метров. Этот шедевр русской архитектуры ярко демонстрирует способности не только мастеров-ювелиров и художников, но также и богатство форм и методов использования цветных камней.
Многие шедевры русской архитектуры в круговороте истории были уничтожены или потеряны, но вновь восстанавливаемые по картинам и проектам уникальные архитектурные украшения и интерьеры, реставрирующиеся кабинеты и комнаты императорских покоев и храмовых палат доказывают вечность красоты, заключённой в камне.

статья, камень в архитектуре